Во Львове, во Дворце искусств, с 26 июня до 17 июля продолжался масштабный мультимедийный проект «Тени забытых предков. Выставка», посвященный культовой киноленте и ее режиссеру – Сергею Параджанову.
Проект подготовил артцентр «Я Галерея» и «Фильм UA», а куратором стал Павел Гудимов.
Иван Драч (на фото) попал на съемки фильма «Тени забытых предков» на практике – как слушатель курсов киносценаристов и кинорежиссеров (Москва). Разумеется, Павел Гудимов не мог не пригласить на реализацию этого мультимедийного проекта известного украинского поэта и общественного деятеля – Героя Украины Ивана Драча, который имел возможность общаться с Сергеем Параджановым и Юрием Ильенко.
Пятьдесят лет назад – в 1965-м – «Тени забытых предков» впервые появились на экранах украинских кинотеатров. О том, как создавали «Тени…», о своем участии в их становлении Иван Драч рассказал на пресс-конференции во Львовском дворце искусств.
— Я проходил производственную практику тогда у Параджанова. Убеждал меня: иди в кино – это и литература, и музыка, и интеллект. И я поехал учиться в Москву. Руководил моей наукой Григорий Чухрай. Говорил: «Там Параджанов снимает фильм. Езжай на практику».
Я был влюблен в Параджанова, ходил за ним, как верный слуга за рыцарем. А он был влюблен в мир, в жизнь, девушек любил. Двое выдающихся людей – Сергей Параджанов и Юрий Ильенко – ненавидели друг друга. На Ильенко смотрел как на московского янычара, который приехал со своей бандой. Кричали, визжали. Я говорил: «Как вам не стыдно?!». Здесь был мой друг Георгий Якутович, тогда довольно известный. Параджанов пригласил его как иллюстратора фильма. Якутович поселил меня у себя. Вдруг заходит экскурсия. Якутович им говорит: «Вот слева – Тарас Шевченко, справа – Иван Франко, а посредине Иван Драч спит».
– Почему Параджанов взял именно Юрия Ильенко?
– Потому что в Москве увидел Ларису Кадочникову. Упросил ее. А муж Кадочниковой – Юрий Ильенко – должен был ехать вместе с ней. Ильенко был на то время знаменитым мастером. Иногда говорил: «Пусть у меня учится Параджанов!». А ученик оказался гениальным.
– Это было воспринято зрителями?
– Я был на премьере в кинотеатре «Украина». Приехал под конец. Встает Иван Дзюба – единственный диссидент, которого все знают. Иван Михайлович говорит о художниках по костюмам. Что у нас средств нет. Что начинаются аресты среди интеллигенции. И здесь встает или Василий Стус, Вячеслав Чорновил со словами, что надо протестовать. Когда я выходил из кинотеатра, увидел Леонида Калаша, полковника КГБ. Мне кажется, что они тогда еще не решили, будут кого-то арестовывать.
– Чему вас научил Параджанов?
– Он меня учит до сих пор. Параджанов любил меня. И я его любил. Я не имел денег. Он мне добавил – и я имел уже костюм шерстяной. Пикантные отношения были: Параджанов очень любил себя. Насколько он был гомосексуалистом? Не знаю. Меня страхав: «Когда же ты мне отдашься? Ты никак не решишься». Где-то по десять вечера звонит, говорит: «Иван, приходи ко мне. Я не могу без тебя». Приезжаю. Видит, что у меня руки трясутся от страха. И говорит: «Вот «Персидские письма» Монтескье. Забери и уезжай, если так трусишься». Эта книга у меня до сих пор есть – вечная песня от Параджанова. Как-то ездил искать дом для моей мамы, вблизи Киева. Был искренний, добрый, нежный. Делил людей на 2 Ґ: – говно и гений. Из классиков кинематографа издевался.
Когда в Москве за мной КГБ пришло на курсы, Параджанов сказал им: «Ваню вам не отдам. Он – мой!».
– Могли бы книгу про все это написать…
– Я пишу. Хочу назвать «Трембита Параджанова». Мы, когда шли на юбилей Коцюбинского, то несли трембиту через весь Киев в театр. Параджанов хотел подарить эту трембиту вечера Коцюбинского. «Ребята, не туда вы пришли, – разозлился Параджанов и швырнул ту трембиту. – Забирай. Чтобы я не видел ни тебя, ни ту культуру». Эта трембита до сих пор стоит у меня – как мой оберег.
– После заключения встречались с Параджановым?
– Я не принадлежал к таких храбрых людей, посещавших его в заключении. Я всегда чувствовал вину, что не посетил в Тбилиси юбилей Ильи Чавчавадзе. Говорят: «Иван, зовет тебя Параджанов!». Но не хотели со мной поехать – не хотели, чтобы их зафиксировали! Я приехал на такси. Параджанов громко кричит: «Эй, вы, кагебисты-кибернетики, ко мне идет знаменитый Иван Драч! Идите сюда!» У «них» аж дыхание перехватило.
То, что я стал председателем Движения, он не воспринял. Сказал: «Такой поэт – и стал сторожевым псом».
