В Украине ежегодно погибает около 3 тыс. потенциальных доноров, органы которых можно было бы пересадить как минимум 10 тыс. больных.
7 тыс. — столько украинцев, нуждающихся в пересадке донорских органов, умерли в течение последних двух лет. Ежедневно из-за отсутствия системы трансплантации Украина теряет девятерых своих граждан, которых можно было бы спасти, устранив нормативные преграды относительно донорства от умерших.
Новый закон по трансплантации приняли в первом чтении весной прошлого года. Во втором должны были принять осенью. Однако редакция нового документа до сих пор прорабатывается.
По предварительным подсчетам, в Украине ежегодно погибает от 40 до 60 потенциальных доноров на 1 млн. населения, то есть около 3 тыс. лиц, которые могли бы спасти жизни не менее 10 тыс. больных.
“В прошлом году по программе государственного лечение за границу отправили 136 человек (большинство — на трансплантацию). Потратили на них 380 млн. гривен. Но это — капля в море, — говорит главный внештатный специалист МОЗ Украины по специальности “Хирургия сердца и магистральных сосудов”, заместитель директора по лечебной и координационной работы Национального института сердечно-сосудистой хирургии им. М. М. Амосова Константин Руденко.- Ежегодно в Украине в пересадке сердца нуждаются 500 пациентов, почек — 2-2,5 тыс., печени — 200 больных. Чтобы получить новое сердце за границей, украинцы платят по 95-100 тыс. долларов США. Если бы делали такие операции в Украине, смогли бы уложиться в 15 тыс.”. Говорит, в Украине есть обученные бригады, новейшее оборудование и желание спасать людей, но также есть устаревший закон и заложена в нем презумпция несогласия — медики не могут взять органы у погибшего, если он не согласился на это при жизни или такое согласие не дали после его смерти родственники, которые часто не понимают, что тем самым могут спасти не одну жизнь. Не удивительно, что за последние 16 лет в Украине провели только 10 пересадок сердца. Новый закон, к слову, также предусматривает презумпцию несогласия.
“От сердечной недостаточности страдает 900 тыс. украинцев. Из них 90 тыс. — от тяжелой формы болезни. Это все — потенциальные кандидаты на трансплантацию”, — добавляет Константин Руденко.
Ольге Мокрицькій семь лет назад пересадили легкие. Женщину оперировали в Австрии за средства, собранные родственниками и друзьями. Это был единственный шанс выжить после нескольких лет борьбы с легочной гипертензией — тяжелой патологией, когда в легочной артерии возрастает внутрісудинний давление. Со временем болезнь снова напомнила о себе. Диагноз — “отторжение трансплантату”. Нужно было делать повторную пересадку. Ольга, мама двух деток, была в отчаянии. Необходимо было собрать 150 тыс. евро. Помогли неравнодушные люди. “Высокий Замок” также присоединился к сбору средств. Женщину спасли.Но трижды в год должен ездить в Австрию и там проходить комплексный медосмотр. Также должен пожизненно принимать иммунодепрессанты — лекарства, которые “усыпляют” иммунитет, не дают ему воспринимать пересаженный орган как инородное тело. На это идут большие средства. “Мне повезло, я дважды получила орган. Украина не входит в организацию “Євротрансплантант”, поэтому украинец может рассчитывать на орган лишь при том условии, что в это время его не нуждается кто-то из граждан ЕС.
Даже если у тебя есть необходимая сумма, не факт, что сможешь получить желаемое”, — говорит Ольга.
“Самый дешевый пациент — мертвый пациент”, — в эту ложь верят и люди, и власть. Немало исследований, которые были проведены в Европе, доказывают обратное: спасая жизни, инвестируем в экономику. Можете возразить: трансплантация — это дорого. Но на самом деле дорого годами лечить человека, худо-бедно поддерживая в ней жизнь, а потом, когда ситуация дойдет до критической черты, — отправлять ее на лечение за границу, — объясняет член правления Европейской ассоциации легочной гипертензии, член Совета Европейского фонда легких Хуан Фуертес. — Говорите, что у вас нет авиации, чтобы вовремя доставлять органы от донора до пациента. В Испании (эта страна считается эталоном организации трансплантологии в Европе. — Авт.) органы возят… в такси. Это — дешево и безопасно. Но мы к этому долго шли, постепенно меняли законодательство и общественное мнение”.
Сейчас в Украине, по наблюдениям медиков, 99% родственников умерших отказываются подписать согласие на забор органов у их умерших близких. А с 1% тех, что готовы вести переговоры, 85% не против получить за это… материальное вознаграждение!
По мнению общественного активиста, члена координационного совета Всеукраинской сети людей, живущих с ВИЧ/СПИДОМ Дмитрия Шерембея, в Украине нужно ввести презумпцию согласия, чтобы после смерти каждый украинец смог стать донором (всех органов и анатомических материалов или только некоторых из них), если не откажется от этого по жизни (заявление можно отозвать в любое время) или после его смерти за него это не сделают родственники. Также необходимо разработать новые алгоритмы для диагностики смерти мозга, сформировать письма-ожидания и внедрить должности транспланткоординаторів — специальных лиц, которые грамотно убеждать родственников, чтобы те дали согласие на забор органов у покойного.
“Врачи не спешат нам помогать — не констатируют смерть мозга (полную и необратимую потерю головным мозгом человека всех его функций, регистрируемого на фоне работающего сердца и вентиляции легких. — Авт.). Это — обязательное условие, без которого не может состояться изъятие органов. Смерть мозга полностью эквивалентна смерти человека, потому что можно пересадить сердце, легкие, печень или почки, а мозг, который разрушился, — нет. Чтобы диагностировать смерть мозга, должен собраться консилиум, но врачи не хотят проблем, — добавляет Константин Руденко. — В обществе до сих пор живет миф, что трансплантолог — это хирург, который спит и видит, как разобрать больного на органы. Но, например, сердце “живет вне человеческого тела лишь три часа, а изъятие и забор может провести специально бригада в соответствующих условиях”.
“Время от времени в СМИ появляется информация о “черных трансплантологах” (в частности, месяц назад в СБУ сообщили, что задержали подозреваемых в организации канала торговли человеческими внутренними органами, которые покупали у малообеспеченных граждан почки по 13-15 тыс. долларов США за “штуку” и перепродавали их богатым иностранным клиентам за 80-100 тыс. После согласия на донорство жертв переправляли за границу для проведения хирургических операций. Ежемесячно — по 4-5 человек. — Авт.). “Черные трансплантологи” — не проблема Министерства здравоохранения. Этим должны заниматься правоохранители. Но если мы и дальше не будем ничего делать, боясь, что нас поймают на улице и разберут на органы, будем и дальше терять людей — основной и наиболее ценный ресурс любого государства”, — отмечает Дмитрий Шерембей.
Церковь поддерживает инициативу общественных активистов и медиков. “Посмертное донорство — это возможность помочь людям после завершения земной жизни, — отмечает администратор БФ Госпиталь им. Митрополита Андрея Шептицкого, отец Андрей Логин. — Если общество выражает готовность стать донором, это свидетельствует о высокой степени его гуманности и глубокое понимание солидарности”.
На Западе это называют “последним даром” — последним подарком, который человек может кому-то сделать.
